...Я не помню, что было потом. Но постараюсь вспомнить. Руки взлетели вверх. Все руки взлетили вверх. Летели шарфы. Люди в Питере взасос целовали экраны телевизоров, обливались пивом и взрывали батлы шампанского. Рёв, блядь, был такой рёв. Ревел, наверно, и я. Слэм, куча мала, в которой я выбрал неверную позицию и по мне здорово потоптались и прошлись катком. Мужик сбоку от меня уже хуярил что-то из фляжки. Всё в дыму. Всё в дыму. Вы знаете, как это прекрасно. Это такой прекрасный запах. Нихера не видно. По моей макушке проскользил летящий фаер, обдав пеплом. Миллион горящих фаеров. Как это прекрасно: красно-зелёные огни на фоне черного дыма. Возле меня стояли и рыдали люди. Навзрыд рыдали такие люди, которые, я думал, никогда не плачут. Я знаю, что плакать можно или от большого горя, или от огромного переполняющего счастья. Это был второй повод. Слава Богу, это был второй повод. Эти люди стояли и рыдали, и им нечего было стыдиться. Я почему-то не плакал. Просто я года с 2002 уже лет пять частенько представлял себе, каким будет чемпионство Зенита и как я тоже всплакну и вытру слезы шарфом. Но отчего-то мне было не до слёз. Времени было мало: нужно было всё успеть впитать в себя и отложить в голове и сердце на всю жизнь. Дым рассеивался. Все были в масках. Я полез за своей. Я могу сейчас закрыть глаза и на ладони руки почувствовать её флисовую поверхность. Но я не просёк, что положил её во внутренний карман пуховика и сейчас, вся в перьях, она была больше похожа на головной убор Элтона Джона или Филиппа Киркорова. Да и хуй бы с ней. Без неё лучше. Тем более со стороны поля на сетке, закрывавшую нашу трибуну, уже повисли наши футболёры. ЧЕМПИОНЫ, ЧЕМПИОНЫ, ОЛЕ-ОЛЕ-ОЛЕ! Мы рвёмся друг к другу. Куча мала на этой дорожке перед секторами на стадионе. Куча полисов. Рваная сетка, и народ ебанул на поле. Какой-то мужик с маленьким ребенком на плечах. Бежит к полю. Ребёнку года два. Сейчас он уже взрослый, и я счастлив за него, что он был на таком футбике.
В дырке сетки К. повис на рекламном щите и застопорил движение на поле. Я кричал ему: "Давай, К.! Давай, родной! Если не сейчас, то никогда! И потом будешь жалеть об этом всю жизнь. Давай, ползи! " И он пополз. Он действительно пополз к воротам. За ним поскакали и мы. На рекламном щите, опершись, уже лежал вверх ногами полис – тот известный: меховой шапкой в наш золотой газон, а берцами смотрел в наше золотое небо.
Я побежал к нашему сектору и что-то, конечно, орал. Захотелось сделать кульбит, но, когда я начал делать его, я вспомнил, что я не умею делать кувырки эдакие. Потом я захотел ёбнуться на брюхо и проскользить рыбкой – но в этой одёжке мне нужно было ещё довольно долго тусить. Всё это решалось на ходу – в итоге вышло как вышло. Эдакий кувырок – забавный, но очень трогательный. Джинсы прекрасно были измазаны чемпионской травой – очень долго потом было жалко их стирать и смывать с себя чемпионство.
Потом я своей соткой килограмм прыгнул на довольно худенького своего соседа Сашу Макасина и немного подвалил его поваляться по газону. Мимо, наверное, уже немного устав прыгать и скакать, спокойно шагал наш друг Женя Мареш в синей футболке "Зенита" и в такой же маске, какая лежала у меня в кармане пуховика. Через маску его влажные, полные счастья глаза светлели, блестели и сияли.
А я побежал сам себя забивать в ворота. В те ворота, куда залетел парашют Ширла и от которых отлетел вынос Домингеса. Повисел, как паук в сетке, и, как я уже говорил, пизданулся со скользкой перекладины.
После этого я буду ещё пару раз бегать по чемпионскому полю "Петровского" и так же висеть в воротах и падать с перекладин, и мы будем подбегать с сектору мяса, раскинув руки: "Камон, гайз!" – и мы будем показывать голые задницы их сектору. И уже более продуманными будут выбеги на поле с центральных трибун. И сетка ворот так же будет впиваться в пальцы.
Это всё круто. Но ничего не будет уже, кроме того первого Раменского. Это был первый поцелуй – для меня и для многих.
По полю бегает паря, размахивая угловым флажком. Кто-то бегает по торсу. Вырывается сетка ворот. Я беру клочок газона, чтобы потом подарить знакомой девчонке-фанатке. Как огромный машинный дворник, через полчаса на поле выходят цепи фараонов. Народ отчисляется на трибуны. Телефон разрывают СМС. Кто-то даже названивает, как будто думают, что мне сейчас заняться нечем или что я сейчас брошу все свои дела и отвечу. Праздник переливается за стадион. Один мой друг сказал, что запах чемпионства – это запах шампанского и фаеров. Он чертовски прав. Можно закрыть глаза и представить этот потрясающий запах. Праздник Нового Года навсегда именно в тот момент отошёл на второй план.